Тридевятое царство. В когтях белого орла - Страница 88

Вот казнят его – так никто и не всплакнет, никто не пожалеет. Такая вот у него вышла жизнь.

– Эй, слышь, это… заговорщик, слышь, а? – опять отвлек от грустных размышлений воришка по прозвищу Сморчок. Вот уж кому и правда нечем гордиться, воровал всю свою жизнь, за что бит был постоянно. Сморчок все время пытался пошатнуть авторитет непонятного сокамерника. По всему выходило, что именно ему надлежало быть среди арестантов авторитетом, да только не смотрелся совсем мелкий воришка рядом со знаменитым разбойником и заговорщиком. Вот и донимал Соловья крадун, вроде как с уважением, но всячески стараясь высмеять или уважения лишить. Соловушке было глубоко наплевать на свое положение в воровской иерархии, но Сморчок ему просто не нравился.

– Чего тебе, убогий?

– Чего вы там хотели-то… для народа?

– Известно чего – все отнять да поделить.

Сморчок захихикал.

– Вот так вот просто?.. И как успехи?

– Сам видишь как. Не больно-то просто против целого государства выступать, да тебе-то откуда знать – ты выступить против кого-то, кто крупней козы, не рискнул бы.

Сокамерники начали посмеиваться: развлечений в темнице совсем не было, и споры известного разбойника со старым вором вносили хоть какое-то разнообразие.

– Успехов, стало быть, никаких… – не сдавался Сморчок, – и много вас, таких дураков, набралось?

– Дурак тут только ты, – отмахнулся Соловушка, – а мы лучше многих были. И если мы от остальных и отличались, так только тем, что собирались не только отнимать, но и делить, и уже одним этим были лучше прочих. Боярин с простого люда дерет предпоследнее, а вот такие, как ты, – последнее забирают. Попался бы ты мне в те времена, когда я был атаманом, узнал бы, что такое настоящий суд!

– Ничего бы ты мне не сделал, – огрызнулся вор, – я под самим Кудеяром ходил да долю ему отстегивал.

– Кудеяра твоего один из моих людей соплей перешиб.

Сморчок аж запыхтел от злости, прислонился к решеткам и начал выкрикивать оскорбления:

– Врешь ты все, пес шелудивый! Кудеяр в бою со стражей пал, не меньше сотни в одиночку зарубил. Об этом все знают.

Соловей демонстративно отвернулся. Он немного приврал, но вовсе не про обстоятельства кончины знаменитого атамана. Обманом было то, что он обозвал Дабога своим человеком. Какой он для него свой – бросил на произвол судьбы, только свистульку подарил.

Гораздо уважительнее Соловушка вспоминал Илью Муромца. И если стражники сомневались в личности того, кто притащил к ним арестанта, то сам пленник точно знал, что спеленал его именно легендарный богатырь. Даже без бороды было понятно, что не смог бы обычный человек выстоять против его свиста да на открытом месте. Странно было, что богатырь не убил его там же. Наслушался каких-то проповедей – говорил, что у каждого человека есть какой-то смысл, даже у самого худого. Не все его открывают, этот смысл, но есть он в каждом. А в Соловушке какой смысл? Он пытался бороться с несправедливостью как умел. Так богатырь же его и остановил… Вот тебе и справедливость. Ну а не встретил бы он Дабога или ягг по дороге – стал бы таким же, как Сморчок этот. А что он умел и знал, кроме воровства и хитрости? Нет, зря его Илья пожалел, нет в нем смысла, ошибся богатырь.

Сморчок пытался что-то еще крикнуть оскорбительное, но по решетке стукнули подтоком копья, и арестант сразу замолчал. В темницу спускался стражник, а вместе с ним еще двое весьма необычных господ. Одеты они были богато, как бояре, вот только покрой одежды был какой-то нерусский, да и перья такие пышные русичи не носили. По всему видать, иноземцы.

– Который тут знаменитый атаман? – обратился к стражнику тот из двоих, что был повыше, да и одет побогаче. Бород оба не носили, но у старшего были аккуратные усы, да и вообще лицом он был пригож, чего врать. Второй иноземец был погрубее.

– Пан Стефан, тута ж смиердцы…

– Ничего, Янэк, арестанты и не должны благоухать розами.

Высокий, в отличие от своего спутника, неплохо говорил по-русски, его выдавал только легкий акцент, достаточно мелодичный.

– Дзиеси песьи! – выругался его спутник, презрительно глядя на заключенных и зажимая ноздри.

– Вот же заговорщик, – стражник указал копьем на Соловушку, – враг государству, как вы и просили.

– Дзякую… спасибо, мил-человек; не будешь ли ты против, если я его заберу? У меня бумага имеется, писанная от имени царевича, внука вашего великого правителя Финиста Ясного Сокола.

– Оно да, оно конечно! – Стражник и рад был избавиться от непонятного заключенного, тем более что паны редко чего просили, да еще так вежливо. Обычно били в рыло и требовали.

Пан Стефан приблизился к решетке и доброжелательно поглядел на Соловушку.

– Здравствуйте, уважаемый. Не соблаговолите ли прогуляться со мной? Нам есть о чем поговорить.

– Быйстро встан, лаждак! – рявкнул его сопровождающий.

– Не грубите, Янэк, – осадил своего невежливого товарища Стефан, – он все равно не понимает нашего языка.

– Зрозумиет страйки. Шибко зрозумие.

– Поднимайтесь, милейший, – улыбнулся Стефан, – не обращайте внимания на моего сотника. Его в детстве воспитали странно.

– Пси розумие тилько силье, – огрызнулся сотник, но дальше не стал продолжать.

– Ну что же, чего бы и не прогуляться…

Соловушка понятия не имел, что от него хочет странный шляхтич, а это был именно шляхтич, тут уж ошибиться трудно. Только выйти на улицу и подышать свежим воздухом уже дорогого стоило. Грубый Янэк был прав, упоминая запах темницы. Мыться заключенным не позволялось, так что вонь там стояла соответствующая.